Инструментальное трио: Справляться с эмоциями мы учимся с 4–5 лет

Перед концертом Сергей Антонов (виолончель), Никита Борисоглебский (скрипка) и Екатерина Мечетина (фортепиано) нашли время, чтобы ответить на несколько вопросов журналистов. Они рассказали, как выбирают произведения, с которыми выступают; что нотный способ записи и понятие «классическая музыка» уходят в прошлое, и о том, как играть, когда на душе кошки скребут.

О трио

В основном, мы работаем сольно, и даже живем в разных точках земного шара (Москва, Брюссель, Бостон), но иногда играем вместе. Сейчас мы собрались специально для выступления в Тюмени. Когда нас приглашают выступить в составе трио, я отменяю все, что могу отменить, потому что для меня это большая радость.

О программе

На концерте мы исполним Трио для фортепиано, скрипки и виолончели Рахманинова и два маленьких трио. Почему именно эти произведения? Так получилось, что наш коллектив специализируется на русской музыке, а русский репертуар для трио не такой уж широкий. К тому же, это музыка хорошая, красивая, понятная, эмоциональная.

Составляя программу, мы думаем о слушателях. У нас могут быть личные, музыкантские интересы, но они вряд ли будут совпадать с интересами публики. Поэтому мы не ставим трехчасовую программу с вещами, которые могут быть интересны нам, как творческие задачи. Люди потом скажут, что это не для них, тяжело, перегружено, непонятно. Поэтому мы стараемся чередовать: сначала посерьезнее произведение, потом — полегче, потом — опять серьезнее, потому что хочется двигать публику вперед, чтобы она прогрессировала. И после этого слушатели вроде уже не так пугаются.

О современной музыке

Даже нам, музыкантам, далеко не всегда понятна современная академическая музыка. Иногда при ее написании и ноты не используются, композиторы записывают свое творение новыми способами: значками, загогулинами. Есть люди, которые это изучают, работают с композиторами, пишут книги о том, как читать эти партитуры.

Тем не менее, современную музыку мы играем, не чураемся, не боимся ее. В прошлом году наш ансамбль исполнял Родиона Щедрина. Этот композитор признан одним из ныне живущих классиков — и не только в России, но и за рубежом. Его музыка не может быть названа легкой для восприятия. Там очень острый современный музыкальный язык. Слава богу, что он пишет на двух строчках и нотами — это большое подспорье для музыкантов, воспитанных в академической традиции.

Классическая VS академическая

Слово «классическая» по отношению к музыке сейчас не очень принято использовать, вместо него говорят «академическая музыка» в противовес «популярной». Словосочетание «академическая музыка» употребляется по отношению к музыке и прошлых эпох, и наших дней.

Концерт должен продолжаться несмотря ни на что

Не переносить свое плохое настроение на сцену, справляться с эмоциями, мы учимся с 4–5 лет. Нам говорят, что концерт должен продолжаться, что бы ни случилось — хоть землетрясение, хоть пушечный выстрел. В каком-то смысле это актерская работа, хотя я не провожу прямых параллелей.

Полностью выключить внутренне невозможно, вы же не можете на час сердце остановить, а потом запустить его вновь. Сложность в том, что нужно найти баланс: немного задавить свое плохое настроение. Можно находиться в депрессии до концерта и после, но во время его — надо что-то делать.

Самое сложное для музыкантов — если нет концертов, ничего не получается. Нет того, чем мы сами перед собой должны заниматься. Бывает и так. А бывает так, что работаешь на износ, так, что руки болят.

Почему говорят, что наша профессия сложная, нервная? Почему говорят, что один концерт сравним с трудом шахтера? Не потому что физически очень сложно играть на рояле или скрипке, а потому что это огромное нервное напряжение — все живое, рождается здесь и сейчас, происходит исключительно на силе души.

О записи дисков

Когда я выступаю, то получаю часть энергии, вдохновение от публики. А в студии, на записи, я играю без нее, поэтому создается впечатление, что никто не пришел на концерт. Из-за этого сложно сделать исполнение естественным. Каждый музыкант решает, нужно ему делать записи или нет, но мне это очень не нравится.

Второй неприятный фактор, особенно в наше время — то, что на записи ты должен быть перфектным.

От нас требуют идеальности, стерильности, потому что так принято. Но если послушать старые записи — чего там только не происходило.

И еще звукорежиссеры все время говорят: ну-ка, переиграй-ка, и любят давать уроки во время записи. Но есть и хорошие специалисты, которые предлагают правильные вещи.

Но все-таки записывать музыку необходимо — чтобы расширять аудиторию. Ведь когда ты выступаешь на концерте, тебя услышат грубо говоря пятьсот человек, а благодаря записям аудитория увеличивается в несколько раз. И потом эта музыка остается.

О критике

Я знаю многих людей, которым не нравится, как я играю, не нравятся интерпретации, не нравлюсь я вообще в принципе. И я их вижу в залах. Мне хочется подойти к ним и сказать: «Я же знаю, как вы ко мне относитесь. Зачем же вы пришли?». Ведь музыка должна доставлять удовольствие. Мы силком на концерты никого не тащим и диски покупать не заставляем.

О русской школе

Мне кажется, большого различия в школах игры, как раньше, сейчас нет. Были французская, немецкая, русская школы, а сейчас все смешалось из-за того, что страны открыты. Но определенная специфика имеется. Возможно, в европейской игре есть небольшая дистанцированность от исполняемой музыки, холодность, а русских музыкантов выделяет сила самоотдачи. Заграничным музыкантам привычно играть Бетховена, Моцарта и Брамса, которые не требуют такого эмоционального участия, как музыка Рахманинова и Чайковского.

Есть показатель «игра по-русски», и он может быть у человека любой национальности. К сожалению, а, может быть, и к счастью, русскую школу отличает чрезмерная открытость, искренность и какая-то безысходность. Традиции, школа, образование ведь формировались не на золотых полях. И наши музыканты давали концерты не за большие гонорары, не ради известности, а ради дела, искусства, поэтому играли честно и искреннее.

Играть для всех одинаково

Нас с детства приучали к тому, что не надо делать различия, для кого ты играешь. Не хочется говорить пафосные слова, но есть высшие цели, идеи: можно играть не только для публики, но и для композитора, для себя. Главное — остаться честным перед самим собой.

Восприятие музыки

Мы не можем слушать музыку как обычные зрители — просто в силу своей профессии. Каждый по своей специальности неосознанно анализирует детали, тонкости. Конечно, я могу получить удовольствие, слушая пианиста, но когда я слушаю оркестр, я его получаю несравненно легче. Какой бы ни был музыкант, я обращаю внимание на технологию.

Кроме того, музыка создается тремя участниками: композитор, исполнитель и слушатель. И неизвестно, кто важнее. Если слушатель настроен критически, можно быть конгениальным музыкантом, но все равно ничего не получится. И наоборот, если слушатель пришел с открытой душой, то, скорее всего, он получит удовольствие.